Гэри Лахман «Тёмная муза» 1/2
Гэри Лахман (р. 1955 г. США) – американский писатель, музыкант, мистик. Один из основателей группы Blondie, автор замечательной книги «В поисках П. Д. Успенского» (2011), и ряда других важных работ.
Книга «Тёмная Муза» (2008) посвящена влиянию оккультной мысли и восприятия на величайших поэтов и писателей последних двух столетий и рассказывает о периоде Просветительской одержимости оккультной политикой, Романтическом взрыве, парадоксальном декадентском и футуристическом оккультизме конца века, а также глубоких оккультных корнях модернистского движения.
Сначала я хотел поместить одну главу, потом передумал и хотел отобрать заметки про тех деятелей, которые мне были интересны, но их получилось очень много, поэтому остановился только на людях, имеющих отношение к России.
Перевод немного кривоватый, а текст содержит опечатки и ошибки. Чуть подправил, например, «Лачман» заменил на «Лахман», «сатанический» – на «сатанинский», «теософическое общество» – на «теософское общество» и так, по мелочи.
Скрытое, тайное, эзотерическое, неизвестное – такие определения можно найти в словаре для слова «оккультное». Само слово происходит от латинского occulo – «прятаться», и связано с астрономическим термином «покрытие», процессом, когда одно небесное тело заслоняет, «закрывает» собой другое. Для большинства людей слово «оккультизм» является универсальным термином для обозначения разнообразных вещей: от сатанизма, чёрной магии и гороскопов, которые печатаются в таблоидах, до интернетовских медиумов и НЛО. Придание этому слову такого всеобъемлющего значения нельзя назвать совершенно неправильным, однако оно является показателем того, как язык ухудшается со временем. «Оккультное» или «оккультизм» – термин-зонтик для большого количества дисциплин и убеждений, которые принято считать научно необоснованными и – на практике – бесполезными. Некоторые формы оккультизма являются в лучшем случае ошибочными, а в своих худших вариантах, например, в отвратительных делах некоторых рьяных сатанистов, могут представлять реальную опасность [смотри статью «Пьющие кровь почитатели дьявола получили пожизненный срок за ритуальное убийство» в номере «Гардиан» от 1 февраля 2002 года. Тридцатого января 2002 года Даниэль и Мануэла Рьюды были признаны виновными в ритуальном убийстве своего приятеля Фрэнка Хаккерта. Даниэлю на момент преступления было 26 лет, Мануэле – 23 года. Они несколько раз ударили тридцатитрёхлетнего Хаккерта молотком, а потом 66 раз – ножом. Затем вырезали на его груди пентаграмму и собрали кровь для питья. Когда прибыла полиция, в животе Хаккерта всё ещё торчал скальпель. Его тело лежало под куском материи, на котором было написано «Сатана жив!» Убийцы утверждали, что Хаккерт был подходящей жертвой, потому что обладал мягким характером и любил «Битлз»]. Так или иначе, возникновение общепринятых представлений об оккультизме само по себе является оккультным, то есть скрытым, загадочным.
Некоторые из мистических и религиозных философских доктрин, которые лежат в основе оккультизма, восходят к античности, но представление об оккультизме, как мы понимаем его сегодня, сформировалось в более позднее время. Возраст вавилонской астрологии, греческих мистерий, герметической философии, гностицизма, Каббалы, алхимии и других форм оккультизма исчисляется тысячелетиями, но только с расцветом науки в семнадцатом столетии все они, а также родственные им дисциплины, стали скрытыми и доступными только посвящённым – и такое положение дел сохраняется до сегодняшнего дня. Во все времена к людям, посвятившим себя оккультным искусствам, предъявлялись суровые духовные требования, но только элите было позволено заниматься ими, поскольку оккультные искусства признавались важным делом, достойным восхищения и почтения. О том, какое значение придавалось, например, герметизму [герметизм – синоним алхимии; этот термин происходит от имени Гермеса Трисмегиста, легендарного родоначальника алхимии], говорит следующий факт: в 1460 году Козимо Медичи, покровитель Марсилио Фичино, великого мага эпохи Возрождения, приказал своему секретарю прекратить перевод Платона и все усилия сосредоточить на только что найденных рукописях, которые приписывались самому Гермесу Трисмегисту. Исаак Ньютон, отец современного научного мировоззрения, гораздо больше времени уделял своим алхимическим исследованиям и толкованию Библии, чем теории гравитации, в связи с которой его чаще всего вспоминают сегодня. Ньютон был, возможно, последним представителем своего племени, так как с триумфом Эры Разума, наступлению которой он, по иронии судьбы, немало способствовал, те оккультные идеи и теории, которым он посвятил бессчётные часы, несомненно, поблекли. Материализм, научный разум, математическая логика и возможность измерения – эпистемологические критерии, который до сих пор правят нами – стали sine qua non [(лат.) обязательное, непременное условие; то, без чего нельзя обойтись] истины, и любое знание или убеждение, которое не соответствовало их строгим требованиям, без долгих промедлений выбрасывалось за борт. Что непременно случилось и с оккультизмом.
Нет сомнений, что в результате были получены огромные прибыли и множество достижений. Но были и многочисленные убытки. Одной из основных потерь стало то, что с расцветом научного подхода, основанного на убеждении в том, что перечисленные критерии достаточны для оценки всех феноменов существования, исчезло ощущение смысла, которое в различных вариантах сопутствовало религиозной вере. Вместе с растущей властью метафоры машины – Ньютоновской вселенной с заводным механизмом – был потерян особый мир человеческих чувств, эмоций, эстетических и моральных ценностей, а также других, не поддающихся измерению, феноменов. Они всё больше воспринимались как иллюзия, или, в лучшем случае, как приятный, но, в конечном счёте, несущественный, сопутствующий продукт материальных процессов, происходящих в человеческом организме.
Понятно, что утилитарные преимущества научного мировоззрения заслоняли более тонкие соображения. И, тем не менее, чуткое меньшинство тревожилось и искало опору для сопротивления. Я полагаю, именно в этот момент возникло «скрытое», то есть «оккультное». Выдающиеся личности Просвещения и ранние романтики подвергли сомнению новую систему взглядов. Они обнаружили отвергнутое знание – альтернативную историю и альтернативный комментарий к человеческому существованию, которые развивались параллельно с преуспевающим научным мировоззрением. И когда дело касалось внутренних, духовных предметов, восприятие мира, альтернативное научному, больше устраивало представителей чувствительного меньшинства, которое состояло, главным образом, из художников, поэтов и писателей. В их борьбе против попыток науки полностью охватить все стороны человеческой жизни, борьбе, которая длится уже несколько столетий, им часто помогала странная и в то же время удивительно красивая система отвергнутого знания, то есть оккультизм.
Моё повествование охватывает период времени от эпохи Просвещения и до современности. Как мне кажется, получился представительный, хотя и не исчерпывающий, обзор. Я расскажу о необычных людях, которые на протяжении последних нескольких сотен лет погружались в волшебный мир и извлекали оттуда магические тексты, способствовавшие проблескам художественного озарения. То, что эти авантюрные души выносили из мира магии, было зачастую безумным, иногда – весёлым, а порой – явно болезненным. Но так же часто их находки имели глубокий смысл и преобразующую, сверхъестественную красоту.
Данная книга предназначена в первую очередь для писателей и поэтов, хотя другие истории, более интересные для композиторов и художников, имели бы сходный сюжет. И всё же, письменность и магия связаны особой, фундаментальной связью. Вспомним о магических заклинаниях. Колдовские гримуары возникли из грамматики. В магических ритуалах повторение правильного слова в должное время определяет успех или неудачу процесса. Каббала – источник большинства разновидностей современной магии – основана почти исключительно на тайном значении языка. Египетский бог письменности Тот, с которым связана фигура Гермеса Трисмегиста, автора приблизительно 365 книг, был одновременно и богом магии. И поэты, и маги используют власть слов.
Итак, добро пожаловать в таинственный мир оккульта. А также в мечты, сновидения – а порой и кошмары, – вдохновлённые его темной музой.
Валерий Брюсов
Может возникнуть ложное впечатление, что Париж был единственной европейской столицей, которая стала приютом для приверженцев Сатаны. Лондон тоже имел свою квоту магических обществ, наиболее примечательным из которых был Герметический Орден Золотой Зари, из недр коего вышел самый известный маг двадцатого столетия, Алистер Кроули. Кроме того, другие города, более экзотические, давали свои собственные оккультные плоды. Нигде увлечение оккультизмом не достигало более диких высот или более противоестественных глубин, чем в русском Санкт-Петербурге. Когда Россия переживала свой Серебряный Век (1890-1914 годы), город Белых Ночей, также как и его соперница Москва, погрузился в оргию эзотерического, магического и эротического безумия. Именно из Матери России отправилась в своё путешествие на запад мадам Блаватская, достопочтенная основательница теософии. Россия породила «безумного монаха» Григория Распутина, загадочного Г. И. Гурджиева и его выдающегося последователя П. Д. Успенского, с которыми мы встретимся в следующем разделе книги. В годы, предшествовавшие большевистской революции, в среде русской интеллигенции, как лихорадка, распространился бред конца света, настроение, которое верно передал писатель Герман Гессе в своём сборнике рассказов «Взгляд в Хаос». Рассказы Гессе оказали глубокое влияние на Т. С. Элиота, который ссылается на Гессе в примечаниях к «Бесплодной земле». В романах Достоевского Гессе обнаружил могучую и противоречивую душу, ошеломляюще парадоксальное сознание, которое может с одинаковой лёгкостью проявиться и в святом экстазе, и в преступном насилии. «Русский человек», как утверждал Гессе, является воплощением древнего, оккультного, азиатского идеала, изначального, примитивного сознания, которое угрожает сокрушить Запад, но в равной мере несёт надежду на его животворное обновление. «Русский человек» может быть грешником и святым, преступником и праведником, аскетом и развратником, ангелом и дьяволом – всем, чем угодно, кроме тепловатого, уравновешенного, осторожного и заурядного буржуа. «Русский человек» склонен к «отказу от любой установленной морали и этики в пользу вселенского понимания... – новое, опасное и пугающее благочестие». Русский человек стремится «ощутить божественность, необходимость... даже в том, что наиболее безнравственно и уродливо». В русском человеке «добро и зло, внешнее и внутреннее, Бог и Сатана живут бок о бок».
Одна из сторон русского мистического буйства, как и парижского, заключалась в восхищении злом и увлечении разнообразными гностическими мифами, согласно которым порок представляет собой кратчайший путь на небеса. Так возникли своеобразная эротическая святость Распутина и одержимость фигурой Дьявола. Завезённые в Россию в начале девяностых годов девятнадцатого века вместе с французским символизмом, разнообразные формы сатанизма и поклонения Дьяволу стали навязчивой идеей для многих русских поэтов, художников и музыкантов. С помощью наркотиков, диких одеяний, клубов самоубийц и других форм эксцентричного поведения сатанизм околдовал интеллигенцию. Философы Владимир Соловьёв и Николай Бердяев, писатели Дмитрий Мережковский и Василий Розанов, поэты Зинаида Гиппиус и Александр Блок и многие другие включали в свои работы демонические и сатанинские темы. Поэт Константин Бальмонт опубликовал «Дьявольские Чары: Книга по Экзорцизму» [У Лахмана «Evil Spell: A Book of Exorcisms»], где связывал тьму, наступившую после неудачной революции 1905 года, с оккультными силами. Поэт Эллис (Лев Кобилинский) спрашивал, не лучше ли Сатана, «чем большая часть человеческой расы, которую мы пытаемся спасти от него?» В журналах привычной темой стала сатанинская эротика, с образами покорной, полуобнажённой женщины, молящейся перед демоническим инкубом. На сцене актёр Фёдор Шаляпин прославился, изображая сатанинские фигуры, наиболее известной из которых был Мефистофель из «Фауста» Гуно. Николай Рябушинский, организатор клуба самоубийц «Чёрный Лебедь», опубликовал рекламное объявление в своём журнале «Золотое Руно»: он обратился к читателям с предложением присылать работы для публикации в специальном издании, посвящённом Дьяволу. Рябушинский получил девяносто два ответа. Некоторые личности доводили демоническое безумие до ужасных пределов: Скрябин, чьи инфернальные композиции включают Роете satanique, «Чёрную Мессу» (Девятая Соната) и гаргантюанское творение «Прометей: Поэма огня», рассказывал о живописце Николае Шперлинге, который во время Первой мировой войны в качестве «оккультного ритуала» практиковал поедание мяса и крови раненых или мёртвых солдат. К сожалению, у нас нет данных о том, как людоедские привычки Шперлинга сказывались на его пищеварении [Подробное описание сатанинского мира русского «конца века» см. в кн.: Гроуберг К. А. Тень тёмного крыла Люцифера: сатанизм в России Серебряного века// Оккультизм в русской и советской культуре/ Под ред. Б. Г. Розенталь. Итака и Лондон: Изд-во Корнуэльского ун-та, 1997].
Одной из основных фигур в русской инфернальной среде был поэт, романист и критик Валерий Брюсов. С головы до ног он выглядел демоническим гением; изогнутые дугой монгольские брови, безукоризненная одежда и чёрная бородка подчёркивали его дьявольскую суть. Виртуозный литературный карьерист, Брюсов был культурным оппортунистом, который начал свою карьеру как декадент и эстет и пришёл к должности начальника литературного отдела комиссариата образования. Истинный символист, Брюсов был убеждён, что его жизнь должна имитировать искусство; в людях, окружавших его, он видел лишь материал для своего творчества – вопрос, к которому мы скоро вернёмся. Самоубийство, безумие и наркотики создавали декорации, оттенявшие его возвышение.
Наряду с образцами отточенной символистской поэзии и по крайней мере одним шедевром – историей «Республики Южного Креста», Брюсов создал, возможно, самый эротически заряженный оккультный роман двадцатого столетия «Огненный Ангел» [Прокофьев дал своей опере, написанной в 1919 году, такое же название, что и Брюсов – своему роману, внеся таким образом свой вклад в позднюю вспышку русского оккультизма].
Брюсов родился в 1873 году в семье преуспевающих торговцев пробкой. К 1894 году, когда ему было чуть больше двадцати лет, он уже объявил себя вождём нового литературного движения. В своём дневнике от 4 марта 1893 года он пишет: «Талант, даже гений, честно говоря, означает достижение только постепенного успеха... Для меня этого недостаточно... Декаданс. Да! ... ему принадлежит будущее, особенно если найдётся достойный вожак. И этим вожаком буду я!». Брюсов напористо создавал себе литературное имя и быстро добился исполнения своей мечты. В 1894 и 1895 годах были опубликованы три небольших тома «Русских Символистов» Брюсова, созданных под влиянием Эдгара По, Бодлера и Гюисманса. Переводы Верлена, Метерлинка, Малларме и Эдгара По – хотя их качество немедленно высмеял Владимир Соловьёв, – а также собственные стихотворения Брюсова сделали его основным авторитетом в новой русской литературе. Вплоть до 1912 года, времени, когда начался его закат, Брюсов был главным магом русского декаданса. Наряду с мефистофелевской внешностью, тактика Брюсова включала точно рассчитанные социальные эффекты. Входы и выходы из литературных празднеств были тщательно спланированы по времени. Деспотичная личность, Брюсов быстро собрал свиту подобострастных последователей. Его отношения с другими поэтами были отношением учителя и учеников, даже в тех случаях, когда он имел дело с поэтами равного или даже более высокого уровня. Друзья, которые отвергали такой порядок, немедленно получали ярлык врагов. А немногие люди хотели быть врагом Брюсова, человека, который занимал влиятельное положение редактора журнала «Весы» и сотрудничал с издательством «Скорпион» [Названия «Весы» и «Скорпион» вызывают явные астрологические ассоциации: Весы и Скорпион – отметины всюду проникающей оккультной атмосферы того времени].
Очень здравомыслящий, скрытный и чрезвычайно дисциплинированный Брюсов чувствовал влечение к более восторженным личностям, а также к таким средствам стимуляции вдохновения как наркотики, магия и эротизм. Одним из источников вдохновения для Брюсова был скороспелый Александр Добролюбов, семнадцатилетний поэт, который был изгнан из университета за проповедь самоубийства. Почитатель По и Бодлера, Добролюбов одевался только в чёрное, курил опиум и жил в маленькой комнате без окон, черные стены которой были украшены сатанинскими безделушками. Подобно Рембо, после падения в декадентские глубины Добролюбов бросил поэзию и организовал религиозную секту. Известно, что он путешествовал по России, закованный в железные обручи. Согласно свидетельству Николая Бердяева, последователи Добролюбова соблюдали особое правило: не отвечать на вопрос раньше, чем по прошествии одного года. Как отмечал Бердяев, такая привычка очень затрудняла беседу.
Константин Бальмонт был ещё одним источником вдохновения для Брюсова, а с Андреем Белым, с которым мы ещё встретимся, Брюсов вёл что-то вроде оккультной междоусобицы. Последователь Рудольфа Штейнера, Белый попал под влияние Брюсова, но вскоре заявил о своей творческой индивидуальности. Великий писатель, хотя и нестабильная личность, Белый чувствовал себя объектом «крайне подозрительного психологического эксперимента»: он полагал, что Брюсов пытался загипнотизировать его. Между ними вспыхнула своеобразная магическая война, которая велась, большей частью, с помощью печатного слова и в которой Брюсов с удовольствием принял образ тёмного колдуна. Но оказалось, что Белый не лишён сноровки, и в дуэли сновидений Брюсов почувствовал, как его проткнул меч, который держала рука Белого. Он проснулся от боли в сердце.
Это магическое соперничество создало основу Брюсовской средневеково-оккультной психологической драмы «Огненный Ангел». Подобно «Там, внизу» и «Занони», «Огненный Ангел» подобен энциклопедии. Брюсов не признавал ничего несовершенного, поэтому вначале прилежно изучал оккультную литературу. Фауст, Мефистофель, Корнелиус Агриппа, инквизиция, демонология и другие магические темы – все они появляются у Брюсова, который безупречно воссоздаёт средневековую оккультную атмосферу. Но в основу сюжета, который вращается вокруг садоэротической страсти истеричной Ренаты к Медилю, огненному ангелу, положена ситуация из жизни самого Брюсова, а именно любовный треугольник, возникший между самим Брюсовым, Белым и молодой поэтессой по имени Нина Петровская. Ей было девятнадцать лет, в поэзии она не достигла больших высот и была женой публициста Сергея Соколова. Петровская влюбилась в Белого, но он вскоре увлёкся женой поэта Александра Блока. Тогда Петровская обратилась за помощью к Брюсову; по слухам, они проводили магические ритуалы, чтобы вернуть ей любовь Белого. Попытки были безуспешны, и из мести Нина стала любовницей Брюсова. О Брюсове Нина писала, что он предложил ей «чашу тёмного, терпкого вина... и сказал: «Пей!» Она выпила. Следующие семь лет Брюсов вёл буржуазную двойную жизнь. Не прекращая отношений с женой, он занимался с Петровской садомазохизмом, подкреплённым наркотиками, безумием и суицидальными договорами. В своих воспоминаниях Петровская говорит о Брюсове как о мастере «тёмных наук», а свои отношения с ним она определяет как «договор с Дьяволом». Они оба были «детьми порока».
В романе Нина становится Ренатой, одержимой демонами, Брюсов – рыцарем Рупрехтом, страстно влюблённым в Нину, а Белый – сатанинским Мадилем, огненным ангелом. В романе Рупрехт/Брюсов соглашается принять участие в Чёрной Мессе, чтобы помочь Нине найти Мадиля. Хотя действо больше напоминает шабаш ведьм, оно изображает tour de force так же захватывающе, как Гюисмановский роман «Там, внизу». Но жизнь копирует искусство, и, написав роман, Брюсов потерял интерес к Нине и бессердечно бросил её. Морально разбитая, она покинула Москву, а позднее покончила жизнь самоубийством. И не только она. После Нины Брюсов завязал роман с другой неуравновешенной поэтессой, Надеждой Львовой, в лирике которой виден интерес к смерти. Поэт Ходасевич утверждает, что Брюсов поощрял её суицидальные наклонности, даже подарил ей пистолет, из которого Нина Петровская в своё время целилась в самого Брюсова. После того, как Брюсов оборвал связь с Львовой, она застрелилась из этого пистолета. Ещё один поэт, Виктор Гофман, которому исполнился двадцать один год, также, очевидно, последовал совету Брюсова в этом вопросе.
Смерть обладала для Брюсова притягательностью; несколько ранних его стихотворений имеют оттенок некрофилии, они сосредоточены на преждевременной смерти его первой любви – она умерла в возрасте двадцати четырёх лет от чахотки (тема, которая будет всегда приковывать его внимание). Интерес Брюсова к оккультизму был, возможно, как и многое другое, рассчитанным позёрством. Но этот интерес появился в молодом возрасте; уже в начале девяностых годов девятнадцатого столетия он проводил спиритические сеансы – в том числе в таком причудливом месте, как нотариальная контора. Перспектива власти – вот что больше всего привлекало его в темных сферах. В конце своей жизни, одинокий, страдающий и зависимый от морфина, Ходасевич, услышав о его смерти в 1924 году, был удивлён, что он до сих пор не покончил жизнь самоубийством, – Брюсов, возможно, сожалел о том, что с таким совершенством изобразил себя в качестве сатанинского магистра.
Мадам Блаватская
Как отмечалось выше, 1875 год был важным для оккультизма. В тот год умер Элифас Леви и родился Алистер Кроули – два значительных события по любым стандартам. Но ещё более значимым событием этого года стало то, что три эксцентричные личности основали организацию, которая оказала глубокое влияние не только на современный оккультизм, но и на современную культуру в целом. В Нью-Йорке 13 сентября 1875 года мадам Елена Петровна Блаватская, полковник Генри Стил Олкотт и Уильям Куон Джадж собрались вместе, чтобы создать преемника для своей предыдущей оккультной организации, «Клуба Чудес», как её иронично называл один из членов. На первых этапах Теософское Общество было одним из побегов популярного оккультизма того времени, среди его учредителей были спиритический медиум, каббалист и другие фигуры, близкие к традициям европейского оккультизма. В последние десятилетия девятнадцатого века на обеих сторонах Атлантики наблюдалось страстное увлечение спиритизмом. Оно началось в Нью-Йорке со знаменитых сестёр Фокс в 1848 году. К началу семидесятых мадам Блаватская сама приобрела немалую славу как медиум. Именно в этой роли она познакомилась с пылким полковником Олкоттом, который вскоре стал её преданным другом. Олкотт был репортёром и очень интересовался сверхъестественными явлениями. Однажды он услышал о паре примечательных медиумов, Эдди, которые жили на ферме в Вермонте. Когда он прибыл туда, его немедленно покорила ещё более примечательная фигура – мадам Блаватская. Хотя вначале внимание Олкотта привлекли красная блузка «гарибальди», открытая манера, обширные формы и могучее обаяние Блаватской, вскоре он обнаружил, что она наделена экстрасенсорными способностями, существенно превосходящими способности медиумов, которых он приехал изучать. Так возник их платонический союз на всю жизнь, и вскоре они стали соседями по квартире на Манхэттене.
Вскоре после рождения Теософского Общества, характерный для «конца века» неопределённый интерес к дремлющим силам и оккультным явлениям был усложнён массой восточных метафизических идей, привнесённых Олкоттом и Блаватской. Термин «теософия» существовал уже многие столетия, его часто использовал Якоб Бёме, а само слово буквально означает «Божья мудрость». Но после основания Теософского Общества термин стал синонимом определённого рода восточной духовности и оккультизма, которые ассоциировались с данной группой. Тем не менее, если бы все достижения Теософского Общества исчерпывались созданием мешанины мистических идей, небрежно объединённых в философское учение, это общество никогда не оказало бы такого значительного влияния на мысль двадцатого века. Но в центре множества доктрин, касавшихся реинкарнации, прошлых жизней, астральных проекций, высшего разума и духовной эволюции, находилась внушительная, заряженная электричеством и плутоватая фигура мадам Блаватской. На самом деле, мир ждал прихода чего-то, похожего на теософию. Потеряв Бога в результате расцвета науки и утонув в триумфально победившей материалистической доктрине, дрейфующие в равнодушной вселенной люди искали духовного наставления. Вселенское братство, духовная истина и тайны космоса – заявив о них, теософия обратилась и к убеждённым аскетам, и к поздним романтикам. И всё же, трудно представить себе, что это послание выглядело бы также заманчиво без пленительной личности основного оратора.
Елена Петровна Блаватская (или ЕПБ, как называли Блаватскую её последователи), девичье имя Елена фон Хан, родилась в 1831 году в Екатеринославле на Украине. Начало её жизни, как и жизни Г. И. Гурджиева, её русского собрата по духу, окутано тайной. В восемнадцать лет она вышла замуж за Никифора Блаватского, вице-губернатора провинции Эривань, но брачные отношения так и не были доведены до конца. На самом деле, имеются сомнения относительно того, занималась ли ЕПБ когда-либо сексом вообще, а если занималась – что её сексуальный опыт был приятным. О сексе она всегда высказывалась с пренебрежением и настоятельно советовала своим последователям воздерживаться от этого животного занятия, поскольку плотские наслаждения являются главным препятствием для духовного совершенствования. Покинув своего мужа, Блаватская отправилась в Константинополь, где работала наездницей в цирке; здесь она, предположительно, получила травму, которая лишила её возможности заниматься сексом. Уже тогда возникало предположение, что в основе её добродетельного поведения лежала сила обстоятельств. Некоторое время она работала ассистентом медиума Даниэля Дангласа Хоума, позднее дирижировала сербским королевским хором. Она была хозяйкой фабрики по производству искусственных цветов, работала журналистом, писала короткие рассказы и учила игре на пианино, и одна из немногих выжила во время крушения Eumortia. Оказавшись без средств существования в Каире, она проводила фальшивые спиритические сеансы, используя для поддержки большие дозы гашиша, вкус к которому сохранила на всю жизнь.
Перед приездом в Нью-Йорк ЕПБ, по её словам, много путешествовала по Тибету – примечательное для того времени притязание, и вдвойне – для женщины. Кроме Блаватской, на совершение такого подвига претендовала только в равной степени отважная Александра Дэвид Нил, автор оккультной классики «Очарование и тайна Тибета». Тибет и расположенная в нём труднодоступная твердыня превратились в сознании Блаватской в основной символ и источник духовной истины и мудрости. В начале своей карьеры она отводила это место Египту. Но, возможно, Египет расположен слишком близко, возможно, там оставалось слишком мало неисследованных областей; а может быть, тайные учителя – с которыми она, по её утверждению, находилась в постоянной связи – захотели сменить декорации. Какой бы ни была причина, к тому времени, когда теософский бал был в самом разгаре, все дороги, тропки и пути вели к удалённым Гималайским пикам. Движение на восток завоёвывало общественное сознание сотнями способов. В качестве примера можно упомянуть такие романы, как «Потерянный горизонт» Джеймса Хилтона, который был экранизирован в 1937 году с Рональдом Коулменом в главной роли, а также «Лезвие бритвы» У. Сомерсета Моэма, на основе которого также был сделан фильм с Тайроном Пауэром и Джин Тирни [Прототипом Ларри Даррела, героя книги Моэма, был, как говорят, Кристофер Ишервуд, ставший мастером йоги Прабхавапапда в Калифорнии в тридцатые годы двадцатого века].
Блаватская и Олкотт успели собрать последователей из оккультного полусвета Нью-Йорка конца девятнадцатого века до того, как популярность спиритизма начала увядать. Но затем общественное сознание устало от спиритизма, и, в любом случае, это занятие надоело самой Блаватской. Её призвание было в чём-то другом. Не в посланиях духов, которые ей приходилось передавать, но в тайной древней мудрости. Утерянная на долгие века, затенённая фальшивыми догмами материализма и несовершенной науки, эта мудрость пришла к ней в мельчайших деталях из непререкаемого источника. Это были тайные учителя, адепты, которые руководили эволюцией человечества из секретных монастырей в Гималаях. Они выбрали её своим представителем, оратором, который должен довести их учение до масс, чтобы удержать современный мир от ещё более глубокого погружения в бездуховные доктрины материализма. Доказательство этого пришло в форме знаменитых писем Махатма, которые Блаватская, к великому изумлению полковника Олкотта, материализовала из разреженного воздуха. В послание учителей отдельной частью входил приказ Олкотту оставить свою жену и детей и полностью посвятить себя великому делу, что он без промедления выполнил. Полковник был в восторге от способностей ЕПБ, но публика – её значительная часть – требовала чего-то большего. Блаватская ответила книгой «Разоблачённая Изида», массивным томом, который охватывал всё, начиная от магии и экстрасенсорных сил до древних рас, тайных учений и индуистской философии. Основная посылка книги: оккультизм – не фокус-покус, а истинная наука, основанная на глубоком знании секретов природы, знании, потерянном для современного человека, но известного древним людям, а также немногим высокоразвитым человеческим существам – адептам. В книге в общих чертах излагались теории космической и человеческой эволюции, существенно отличавшиеся от тех, что предлагались наукой. Первый тираж из 1000 экземпляров был распродан за десять дней, в газете «Нью-Йорк Геральд» появилась статья, в которой книга была названа «одним из наиболее замечательных произведений столетия». Через десять лет последовал ещё более обширный труд Блаватской: «Тайная доктрина», книга, которая стала чем-то вроде Ветхого Завета современного оккультизма. Наряду с детальным изучением личной библиотеки оккультных книг – и постоянным курением гашиша – писательские привычки Блаватской включали внимательное рассматривание «Записи Акаши» с целью проверки многочисленных цитат. Олкотт описывал, как посередине абзаца ЕПБ начинала вглядываться в пространство – проходило несколько мгновений, и она начинала торопливо писать пером по бумаге. По словам Олкотта, Блаватская советовалась с астральным светом относительно точности информации.
«Астральный свет» – вклад Элифаса Леви в оккультизм. Леви утверждал, что астральный свет является посредником магической воли и воображения. Таким образом, Леви объединил идеи Месмера с идеями романтизма. Другим вкладом Леви было создание понятия о нерушимой цепи, но которой наследуются оккультные традиции, тёмные секреты и запретное знание от учителя к ученику. Обе идеи глубоко подействовали на Блаватскую. Большое влияние оказал на неё также француз Луи Жаколио. В книге «Оккультная наука в Индии» (1875) Жаколио утверждал, что в Индии на самом деле существует общество неизвестных людей, чьё влияние на события в мире является первостепенным. В двадцатых годах двадцатого столетия эта легенда о «Девяти Неизвестных» была превращена в эзотерический роман писателем Тальботом Манди, который сам был членом Теософского общества Катарины Тинли в Поинт-Лома. А в шестидесятых годах легенда вошла в качестве одного из компонентов в книгу Луи Повеля и Жака Бержье «Утро Магов» (1960). Но из всех оккультных писателей наибольшее влияние на Блаватскую оказал Бульвер-Литтон. Из его «Занони» наряду с прочими оккультными представлениями Блаватская почерпнула образ нестареющих оккультных учителей, которые стоят в стороне от человеческой массы. У Бульвера-Литтона она позаимствовала также идею древнего, тайного языка – Блаватская назвала его Сензаром. Сензар – оригинальный язык «Книги Дзиань», учения, которое стало основой «Тайной доктрины». Из ранней научно-фантастической работы Литтона «Грядущая раса» Блаватская взяла образ новой расы высших существ, которые в конце концов вытеснят человечество. Идея о том, что человек эволюционирует в новый вид, приобрела большую популярность в двадцатом столетии – Ницше, Бергсон, Г. Уэллс и Бернард Шоу [Есть основания подозревать, что Ана, как Бульвер-Литтон называл подземную расу высших существ, повлияли на «метабиологическое Пятикнижие» Бернарда Шоу, «Назад, к Мафусаилу». Оба автора изображают высшую цивилизацию интеллектуальных сверхчеловеков, отказавшихся от наслаждений плоти в пользу жизни, посвящённой исключительно разуму. То, что в своих романах Бульвер-Литтон часто ассоциирует «высший тип» с социальными изгоями – отражение его собственного жизненного опыта – также перекликается с творчеством Шоу, считавшим себя полным чужаком и соглашавшимся с Ницше в том, что высший эволюционный тип найдёт себя за пределами добра и зла], все они создавали вариации на эту тему. Но Бульвер-Литтон был первым – а после него была Блаватская. Её идеи о космической эволюции, включающие невообразимо огромные эпохи, нашли своё развитие в причудливых фантазиях Лавкрафта и научно-фантастических эпопеях Олафа Стэплдона [Смотри «Первые и последние люди» и «Создатель звёзд» Степлдона, а также рассказы, входящие в «Мифы Ктулху» Лавкрафта]. Но, к сожалению, идеи Блаватской стали также облагороженной основой для определённых форм расизма, наиболее опасного в руках нацистов – сторонников превосходства белой арийской расы.
После Нью-Йорка Блаватская и Олкотт перебрались в Индию. Отсюда они продолжали завоевание оккультного мира с помощью своей соблазнительной смеси из сверхъестественных феноменов и восточных учений. В 1884 году Блаватская приехала в Англию, где публикация книги А. П. Синнетта «Эзотерический буддизм и оккультный мир» подхлестнула интерес к теософии. Но вскоре последовал катастрофический удар: один из бывших сотрудников Блаватской рассказал в газетных статьях, как ЕПБ подделывала сверхъестественные феномены, например – и это было самым важным разоблачением – появления учителей Кута Хуми и Мориа. Общество Физических Исследований провело своё расследование, и величие теософии было поколеблено. Тем не менее эти два неприятных происшествия не оказали существенного долговременного действия на рост движения. Оно продолжало привлекать последователей в Европе и Америке, среди прочих зачислив в свои ряды Томаса Эдисона, Василия Кандинского, Пьета Мондриана и Эбнера Даблди, изобретателя бейсбола. Блаватская провела последние дни своей жизни в Европе, создавая свою монументальную «Тайную доктрину», в окружении преданных последователей. Она умерла в 1891 году от хронического заболевания почек.