Е.Д. Зозуля «Живая мебель»

1. КАК ЖИЛ ГОСПОДИН ИКАЙ

Господин Икай сидел на спине человека, стоявшего на четвереньках. Человек служил ему креслом. Это кресло было удобно: сидение - теплое и прочное, спинка - нежная и ароматная, ибо это была грудь молодой здоровой женщины, умевшей стоять неподвижно, а перилами кресла, на которых покоились руки Икая, были изящные плечики двух девочек-подростков. Эти девочки были настолько крепки, чтобы выдерживать тяжелые руки Икая, и в то же время настолько чутки, чтобы улыбаться именно тогда, когда культурному человеку тоскливо и так хочется, чтобы ручки кресла улыбались.

Икай был мягок и по-своему сердечен: он берег свою живую мебель.

Выносливый человек, на спине которого он сидел, а также женщины и девочки - все составные части кресла - часто, в определенные сроки, чередовались. Их сменяли такого же роста, телосложения и качества люди.

Господин Икай любил свое кресло и сидел в нем всегда, когда размышлял.

На этот раз его размышлениям помешал секретарь.

- Что вам нужно? - мягко спросил Икай.

- Испортилась спица в левом колесе, - сообщил секретарь.

- Совсем?

- Да.

- Похоронили?

- Да.

- Как же это случилось? Вы знаете, я не люблю неосторожности.

- Это был несчастный случай, господин Икай. Ваша супруга пожелала кататься с горы к морю. Колеса завертелись слишком быстро, и в четвертом колесе спица сорвалась. Смерть наступила мгновенно.

- А сколько учился неудачник? - задумчиво спросил Икай.

- Два года.

- Запасных спиц много?

- Достаточно, господин Икай.

- Кандидаты есть?

- Есть.

- Приведите.

Через несколько минут перед Икаем стоял стройный человек с сильными руками и ногами.

- Это для какого колеса? - деловито, не глядя на вошедшего, спросил Икай у секретаря.

- Для переднего, господин Икай. Для большой коляски.

- Ага! Хорошо. А вы уже говорили с ним?

- Нет.

- Ну, тогда я поговорю.

И, обратившись к новому служащему, Икай спокойно спросил:

- Вы хотите служить у меня в качестве спицы в колесе?

Нанимающийся человек подумал и осведомился:

- А в чем будут заключаться мои обязанности?

- Вы будете стоять в большом обруче, растопырив руки и ноги, и - вертеться. В этом и будут заключаться ваши обязанности. Вас научат. Сразу не дадут столь ответственной работы. Не беспокойтесь.

- А для чего это вам? - спросил будущий служащий.

Господин Икай мягко, без раздражения, ответил:

- Дорогой мой, я не обязан объясняться с мелкими служащими. Это ведь нигде не принято. К тому же это в значительной степени усложняет дело. Я вас не принуждаю. Если у вас есть другое призвание - посвятите себя ему. Каждый живет и работает, как хочет и может.

- Это зависит от обстоятельств, господин Икай.

- Все равно. Можете идти.

- Господин Икай, я чувствую призвание к бухгалтерии. У меня есть достаточный опыт. Не нужен ли вам бухгалтер?

- К сожалению, сейчас нет, - подумав, ответил Икай. - Их у меня много. Вот еще ножка для моей передвижной двуспальной кровати нужна. Мне кажется, что по телосложению своему вы подходите для этой должности.

- А по духовному укладу? - просто, без дерзости, спросил нанимающийся.

Икай подумал и сказал:

- Не знаю. Я сейчас позову домашнего ученого и спрошу.

Он позвонил, и в комнату вбежал седой ученый, стоявший обыкновенно в огромной библиотеке Икая, в рядах многих ученых, писателей и поэтов - живых книг Икая.

- Этот человек по своему духовному укладу может стать ножкой для кровати? - спросил Икай.

Седой ученый громко и отчетливо изрек:

- Почти каждый человек может стать ножкой для кровати. Все зависит от обстоятельств.

Ученый повернулся и выбежал из комнаты.

- Вот видите, - сказал Икай. - Наука подтверждает.

- А какое жалованье? - спросил нанимающийся.

- Какого заслужите. Я не торгуюсь. Но большой суммы не просите - не дам.

- Как бухгалтер, я получал 120 рублей в месяц и наградные к праздникам. А как ножка для кровати... Я, право, не знаю... Я еще не занимал такой должности. К тому же, господин Икай, я человек интеллигентный, я даже иностранные языки знаю. Подходит ли для меня такая должность?

- Вам лучше знать. Меня это не интересует, - мягко ответил Икай. - Ваша интеллигентность тоже не занимает меня. Для моих духовных потребностей у меня есть штат специальных служащих. У меня есть специалисты-справочники, как вы только что видели, специалисты-собеседники, специалисты-слушатели, спорщики, сочувствователи и, кроме того, есть особые специалисты-враги и специалисты-друзья. Я не люблю ни в чем дилетантизма. Все они получают жалованье и вполне удовлетворяют меня. В вас же меня интересует только некоторая физическая сила и рост. Вас научат держать мою кровать и гулять с нею в лунные ночи по саду.

- Я один буду носить кровать?!

- Нет. Мою двуспальную передвижную кровать носят шесть пар ног. Шесть человек. Если вы выкажете способности - я вас сделаю одной из передних ножек. На них лежит большая ответственность, так как они выбирают дорогу и вообще проявляют инициативу в выборе красивых мест в моем саду.

- Я за это хочу получать тысячу рублей в месяц, и чтобы платили каждое первое и пятнадцатое!

- Хорошо. Идите, запишитесь. Мастерская, № 4. Во дворе, налево.

Господин Икай поднялся и сказал своему креслу:

- Можете отдохнуть.

2. ЕЩЕ О ТОМ, КАК ЖИЛ ГОСПОДИН ИКАЙ

Господин Икай жаловался:

- Господа, я не могу больше! Я устал! Мне все надоело! Мои усилия пропадают зря! Моя мебель никуда не годится. Вчера заболел мой стул. Какая гадость! В библиотеке полный беспорядок. Мои живые книги ненавидят меня. Они плохо слушаются. В моем кабинете испортились обои! Смеются не вовремя. Смотрят издевательски. Это ужасно! Если так будет и впредь, - я, право, не знаю, что и делать.

Главный Мебельщик живой мебели переминался с ноги на ногу и, упрямый, как все мастера, бормотал:

- Это невозможно, господин Икай. Не может быть. Разрешите посмотреть. Я хочу лично убедиться.

Господин Икай и Главный Мебельщик прошли в кабинет.

Это была самая интересная из комнат Икая. Стены ее состояли исключительно из золотых овалов, и в каждом овале помещалось лицо стоявшего за сетью овалов человека. Эта комната строилась несколько лет знаменитым инженером-американцем и представляла собой чудо техники. Три тысячи человеческих лиц составляли обои большого кабинета Икая, а тел их не было видно.

Живые обои были неподвижны. Шесть тысяч глаз смотрели сумрачно, с заученным выражением.

- Смотрите! они косят, - жаловался Икай. - А вот эти часто ехидно улыбаются. И, кроме того, они тяжелы - эти обои. Они уже не веселят меня, как веселили раньше.

Главный Мебельщик с деловито-озабоченным выражением смотрел на живые маски людей и, как механик, пробующий в комнате электричество и поворачивающий для этого выключатель, захлопал в ладоши и крикнул:

- Весело!

Обои по знаку заулыбались. Улыбались три тысячи человеческих лиц - мужчин, женщин, юношей и подростков.

- Грустно! - крикнул Мебельщик.

Обои по знаку перестали улыбаться. Лица опять стали серьезными, сумрачными.

- Все в порядке, господин Икай.

- Нет! Вы ошибаетесь! Не все в порядке! Далеко не все! - вздохнул Икай.

Главный Мебельщик не возражал.

Он знал о подлинной причине жалоб Икая: его жена изменила ему с какой-то частью карниза из этого же кабинета. А он так верил глазам этого юноши! Так верил! Когда Икай грустил, он требовал от обоев сочувствия, и ему казалось, что именно эта часть карниза сочувствует ему больше других. Так казалось. Отчего так обманчива жизнь?

Главный Мебельщик ушел.

Икай задумчиво побрел в библиотеку. Ему было скучно, и он хотел развлечься.

Поэт прочитал ему новые стихи.

- К черту! - тихо сказал Икай. Затем позвал: - Номер двадцать седьмой! Сюда!

Это был самый злой из специалистов-врагов.

Икай позвал свое кресло, уселся и приказал служащему-врагу:

- Говорите!

Враг начал:

- Я так счастлив, что вы в дураках. Надеюсь, что все полетит к черту и вы, наконец, погибнете. Вы - самый несчастный человек, какого мне довелось видеть когда-либо. Вы спите на людях, сидите на людях, заставляете людей удовлетворять все свои потребности. Ничего не выйдет, дорогой... Ни-че-го! Вы одиноки, как труп повешенного, как лошадь на живодерне.

- Хорошие сравненьица. Нечего сказать, - поморщился Икай.

- Вы не стоите лучших. Теперь вам изменила жена с каким-то карнизом... Ха-ха-ха! Завтра она вам изменит с ножкой стула или стола. Вот вам и ваше счастье и ваше богатство! Вы гниете, милостивый государь! Разлагаетесь! Нельзя на людях, на их телах и душах, на их унижении строить счастье! Ни-че-го не выйдет! Будут платить презрением, а в конце концов и по физиономии дадут. Не думайте, что у вас все спокойно и ладно. Бунт нарастает. Все эти ваши столы и стулья, колеса и обои - вся ваша живая мебель, мебель, в которую вы изволили превратить людей, поднимется и взорвет вас. Что бы там ни было, а человек - это все-таки не спица в колесе! И не ножка для кровати! Бедное существо, утонувшее в людской покорности! Как мне жаль вас!

- Вы хорошо исполняете обязанности моего личного врага. Я, вероятно, прибавлю вам жалованья! - с кривой усмешкой сказал Икай. - Кроме того, я увеличу тираж ваших книг.

- Мне сейчас наплевать на ваше жалованье! Скоро вы погибнете, и мы все будем свободны!

Икай рассмеялся.

- Не смейтесь! Пойдемте по вашим "мастерским", где уродуют и мучают людей, - посмотрим на все ваши живые коляски, на ваши живые спицы, на вашу "живую мебель". Вы скоро увидите, можно ли людей превращать в мебель и думать, что это культура!

Икай неожиданно изъявил согласие.

- Идемте.

Они прошли по дворам роскошного имения Икая. Всюду был внешний порядок. Всюду шла работа. Сотни инструкторов, техников, учителей и погонщиков изготовляли из живых людей неподвижные статуи покоя и удобств для господина Икая.

Многие из этих людей имели изможденный вид, но многие успели приспособиться и сжиться с незавидной долей.

- Ты кто такой? - спросил враг Икая у какого-то раззолоченного пестрого старика, бродившего по двору.

- Я лампа! - ответил тот. - Я стою на лестнице и освещаю путь господину Икаю. Лампа стоит на моей голове, а я заменяю столб.

- Почтенное занятие, - плюнул враг Икая. - Вот скоро, скоро увидите, во что превратятся эти столбы!

Навстречу им прошел отряд с лопатами. Эти люди имели обычный изможденный вид рабочих, одинаковый во все времена и эпохи.

- Вы кто такие?

Мы лопаты. Мы роем для господина Икая золото и уголь.

Вид у рабочих, несмотря на внешнее спокойствие, был такой, что даже враг Икая не сказал ни слова.

Далее стояли какие-то чудища с кусками железа вместо голов и рук.

- Вы кто такие? - спросил враг Икая.

- Мы солдаты. Мы охраняем спокойствие и благополучие господина Икая.

3. ЕЩЕ О ТОМ, КАК ЖИЛ И ЖИВЕТ ГОСПОДИН ИКАЙ

Господин Икай забыл о словах своего специалиста-врага. Все было спокойно. Специалисты - друзья и враги, одинаково получавшие жалованье, - говорили Икаю о разных свойствах введенной им дисциплины, о природе людской, любящей покорность, и Икай успокоился.

Обои из человеческих лиц улыбались ему, когда он этого хотел. Столы, этажерки, диваны и мягкие ковры из прекрасных женщин пели ему песни, когда он подавал соответствующий знак. Живая библиотека услаждала его слух всячески. И даже жена перестала изменять Икаю. Только несколько раз из-за нее рассчитывали какие-то живые тюфяки, подножки и вешалки.

Жизнь текла спокойно, и все казалось нормальным, как всегда кажется, что бы ни происходило в жизни.

И вдруг, в один из обыкновенных дней, когда так же, как всегда, дышала жизнь, и необъятные пространства были бездумны, а дали мудры и непонятны и росы ложились на поля, и полчища туманов бились об землю и ветры трепали шевелюры лесов - возмутились люди.

В квартирах, подвалах, рудниках и мастерских забились трепетные комья сердец человеческих, восстали души, прозрели головы.

Во дворце Икая поднялся могучий и великий шум.

Кричали спицы из колес, стулья, этажерки, лампы...

Кричали поруганные, униженные, гнувшиеся в рабстве.

- Мы не хотим быть спицами в колесах!

- Мы не хотим быть стульями и кроватями!

- Мы не хотим быть обоями в кабинете Икая. Наши лица не обои!

По коридорам, лестницам, комнатам, залам бежали ковры и лампы, диваны и тюфяки, во дворе собрались живые лопаты и молоты.

Великий шум разлился по всей земле.

4. И...

...и на этом пока кончается рассказ о живой мебели.

Пока еще много осталось ее на свете, а когда ее не будет, кто-нибудь напишет о ней еще раз и - лучше.

1919