Эстетикотерапия
Источник: журнал «Смена», №6, 1970, автор: Владислав Ковалёв
В предлагаемом статье автор ставит проблему: лечение красотой, воздействие на человеческий организм, на его здоровье эстетическими категориями. Решая эту проблему, в содружество с врачом должны вступить архитектор, художник, музыкант. Возможно, возникнет новое направление в медицине.
Должен сознаться, что такой науки нет. Точнее, пока нет. Но в тот момент, когда я сидел в слегка покачивающейся «Комете» и смотрел на струи морской воды в иллюминаторе, я думал иначе. Я ехал в Сухуми, к человеку, который первым произнёс слово «эстетикотерапия». И если таким чарующим было одно только слово, то каким могло быть дело?
Мне очень хотелось узнать, как родилась сама идея эстетикотерапии. Ведь дело в том, что люди во все времена ценили красоту и во все времена стремились жить с ней рядом. И что тут особенного, если современный человек старается делать то же самое. Действительно, ничего особенного. Даже люди нашего поколения могли почувствовать очарование старинных парков, заложенных ещё в прошлом веке. Слышали они, очевидно, и о целебных действиях роз, запах и цвет которых успокаивает, снимает головную боль, о голубых цветах дельфиниума, что полезны для зрения (это заметили в Германии ещё в прошлом веке), о герани, запах которой помогает от бессонницы. Но современный человек не только накопитель сведений. Он часто любит задавать вопрос: а почему?
Тихий и неразговорчивый Николай Иосифович Юрченко задал себе этот вопрос, когда вдруг стал замечать под мощной плакучей ивой, росшей на территории санаторного парка, одних и тех же людей. Они приходили почти каждый день.
– Меня это очень заинтересовало, – вспоминает Юрченко. – Познакомившись с историями болезней этих людей, я понял, в чём дело. Все они страдали одним и тем же видом невроза, характеризующимся повышенной возбудимостью. Дерево как бы покровительствовало им, успокаивало, защищало. Под его раскидистой кроной они чувствовали себя увереннее.
Позже Николей Иосифович заметил, что люди с заторможенной психикой, наоборот, больше любят аллеи кипарисов или пирамидальных тополей, которые по форме противоположны плакучей иве. Стройные, живописные, они будят внимание, тонизируют, будоражат.
Выводы напрашивались сами собой: форма деревьев, очертания их крон, направленность ветвей и колорит листьев обладают большим эстетическим воздействием на человека, возможно, не меньшим, чем архитектура и живопись. Юрченко с увлечением начал работать над планами возможного преобразования санаторных парков. Рассуждал он здраво: плакучие ивы, гималайский кедр, платан, берест, которые как бы защищают человека, настраивают на спокойный лад, нужно рассаживать вдоль водоёмов с беседками. Это будут уголки для отдыха. Из пирамидальных тополей, кипарисов, некоторых хвойных нужно создавать тонизирующие аллеи. Кроме того, нельзя забывать и цвет. Красный возбуждает, уменьшает расстояния, голубой и зелёный успокаивают, фиолетовый благотворно действует на сердечно-сосудистую систему, синий – нейтрален, скрадывает расстояния, чёрный угнетает.
В общем, сухумский врач проникся идеей создания лечебных парков и по возможности следовал ей в своей профессиональной жизни. Но, уезжая от него, я чувствовал некоторое неудовлетворение. И не только потому, что, кроме прожектов, почти ничего не было. (Чтобы осуществить только самые скромные планы Юрченко, необходим целый институт профессий – от врача и ландшафтного архитектора до экономиста н садовника). Существеннее было другое. Вообще ничего не говорилось об изучении самих механизмов воздействия эстетики среды на человека.
А исследовать их, наверное, не менее важно, чем механизм химического воздействия на человека воздуха, воды и земли. Наш внутренний мир на три пятых зрительный и на одну звуковой. Благодаря наблюдениям неба (смена дня и ночи и времён года, ритмы появления звёзд, планет и так далее) возникло понятие порядка, производными которого стали закономерность (в философии) и гармония как основа красоты. Я говорю об этих, казалось бы, далёких от темы сведениях, чтобы напомнить, как велико значение эстетики для человеческой культуры. Не менее существенно оно и для человеческого здоровья. Мы все это чувствуем, понимаем, но не можем сослаться практически ни на одно научное исследование.
Мы понимаем, как важна для нас живая природа. Недаром ведь мы используем малейшую возможность для того, чтобы устремиться в лес или к реке, завести книги и живопись любимых авторов. Все эти стремления в очень большой степени определяются потребностью в эстетике. Поэтому сейчас, может быть, важнее, чем создание лечебных парков и прекрасных ландшафтов, попытаться точнее оценить воздействие на человека красоты. Это вам пригодится не только в деле реконструкция живой природы, но и в создании наших городов и жилищ, упорядочении вашего информационного «питания». Причём не только зрительного, но и звукового. Другими словами, только научение механизмов воздействия на человека красоты поможет нам понять, что такое благоприятная среда и как она сказывается на нашем здоровье.
* * *
Теперь несколько слов из недавней статьи «Биосфера» профессора Рокфеллеровского университета Рене Дюбо, который всю свою жизнь посвятил изучению среды жизни. «Окружение, создаваемое людьми в соответствии с их потребностями, – пишет он, – весьма значительно определяет ту формулу жизни, которую они передают последующим поколениям. Следовательно, окружение не только влияет на сегодняшнюю жизнь, но в своих основных чертах сказывается на молодёжи и, таким образом, определяет будущее общество. Поэтому очень жаль, что мы так мало знаем и так мало стараемся узнать о влиянии среды на умственное и физическое развитие детей, о том, какой отклик получает она в жизни уже взрослого человека».
А вот что писал в тридцатых годах об архитектуре выдающийся советский архитектор и публицист А. К. Буров:
«Что такое архитектура? Это не стиль Ренессанс и Барокко или какой-нибудь другой, – это не дом и даже не города. Всё это только части огромного явления, в которых она воплощается. Архитектура – среда, в которой человечество существует, которая противостоит природе и связывает человека с природой, среда, которую человечество создаёт, чтобы жить, и оставляет потомкам в наследство, как улитка раковину – иногда жемчужную».
Две разные цитаты, написанные разными людьми, разных общественных систем и в развое время. Но трудно отрешиться от мысли, что и Дюбо и Буров говорили, по существу, об одном – о том, что в окружающей среде как бы уже запрограммирован человек, его история, душевный склад, здоровье. Разумеется, эти слова нужно понимать не категорично: никто не собирается отбрасывать в сторону наследственность – предысторию человеческой личности. И здесь опять мы сталкиваемся с той же самой проблемой: нам кое-что известно о физическом климате среды (загрязнённость воздуха и воды, температура, освещённость и так далее), и почти ничего мы не знаем о климате эстетическом.
Главный архитектор города Таллина рассказывал мне о том, как однажды, придя с компанией на рижское кладбище, он вдруг сделал для себя открытие: не уславливаясь, все стали говорить шёпотом.
Известно, как воздействуют на эмоциональную сферу человека культовые сооружения. Например, архитектура египетских храмов подчинена одной цели – низвести человека до нуля, превратить его в песчинку, поклоняющуюся божеству. Архитектура церкви – другой цели: концентрации человеческого внимания. Иначе говоря, старинные храмы программировали поведение прихожанина.
А какая программа заложена в урбанизированной среде современного города? Нет, мы не можем сказать: никакой. Программа есть – предельная монотонность, технизация, стандартизация. В результате большинство западных учёных и публицистов вынуждены признать, что в такой среде затрудняется полное использование биологического богатства, заключённого в человеке, а это в конечном счёте может помешать дальнейшему развитию цивилизации.
Чтобы создавать архитектурную среду, в которой могли бы максимально проявляться природные способности человека, в которой он чувствовал бы себя хорошо и свободно, нужно знать эстетическое звучание главных пространственных форм, лежащих в основе человеческого жилища. Нужно знать, как сказываются они на человеческом здоровье. В общем нужно знать эстетикотерапию.
И кое-что нам уже известно.
* * *
Первыми с этим феноменом встретилась психиатры новых районов некоторых американских городов. Люди, приходящие на приём, утверждали, что боятся открытых пространств. Сначала врачи недоумевали, но позже выяснилось: наука встретилась с новой формой массового психоза – «боязнью открытых пространств».
Рождение нового психического заболевания совпало с моментом широкого использования в строительстве стекла и прозрачных материалов. Представьте себе человека, привыкшего к узким колодцам между небоскрёбами, в которые, как в щёлку, заглядывало небо, к перспективе, вся информация которой исчерпывалась однообразной стеной дома напротив. Понятно, что, очутившись перед широкими окнами и прозрачными стенами, такой человек как бы лишился привычного защитного покрова, лишился одиночества. Стены все видели, все слышали, все учитывали. Легко можно понять, что нервная система некоторых людей не выдержала.
Следует особо подчеркнуть, что боязнь открытых пространств для человека противоестественна. Подавляющее большинство людей формировалось средой, где присутствуют и горизонт и далёкая перспектива. Закрыла их архитектура конца XIX-начала XXвека, создавшая небоскрёбы и однообразные, безликие коробки, называемые домами, подтвердив тем самым вполне очевидную мысль о том, что, манипулируя средой, мы довольно ощутимо меняем и самого человека. И если теперь обратиться к другим исследованиям, мы поймём, что боязнь открытых пространств – временное, нехарактерное для человеческой эволюции явление. Так, врач одного на подмосковных санаториев, в течение 20 лет наблюдавшая за посещаемостью разных мест санаторного парка, пришла к выводу, что меньше всего отдыхающие любят ельник, больше – лиственный лес, но и тем и другим предпочитают места с открытыми пространствами.
Поначалу эти выводы не только убеждают, но и удивляют. В самом деле, здравый смысл говорит нам о том, что человек ведь любит то, к чему привык. Но потом я подумал о другом: конечно, «специализация» жизни имеет очень большое значение, но нельзя забывать и о всепоглощающем влиянии массовых коммуникаций: радио, кино, газет, телевидения. Человек как бы подготавливается к урбанизированной среде, теряет свою «специализацию», привыкает к картинкам, зрелищам. А что такое кино и телевидение? По существу, те же открытые пространства, их эрзац.
* * *
Эстетическое воздействие города на человека, очевидно, не ограничивается открытыми пространствами. Помимо ощущения пространства, людям присуще и чувство времени, чувство истории. Давайте подумаем: имеет ли какое-то значение для человека, его здоровья историческая перспектива окружающей среды?
Думаю, что никто не станет отрицать значение исторической перспективы вообще. Но вот отражается ли она как-то на человеке, на его эмоциональном настрое? Сказывается ли, например, на горожанине отсутствие или присутствие в городе истории?
Конечно, сказывается. Она ведь записана в архитектуре зданий, расположении улиц и площадей, ритме перспектив и так далее. Тем не менее о влиянии истории точно мы опять ничего не знаем. Хотя возможность как-то оценить её действие на человека есть.
Возьмём, к примеру, Тарту. По удельной плотности истории это уникальный город. История в Тарту с вами всюду. В Тарту вы оказываетесь как бы в измерении нескольких веков, которые возвышаются над вами и не позволяют жить и думать «абы как». И присутствие этих веков создаёт некоторый душевный покой, психическое равновесие.
Если кому-либо пример Тарту покажется малоубедительным, напомню о неудаче Корбюзье с его «домом будущего». Люди ведь его не приняли. Им было психологически трудно в доме Корбюзье. Он был слишком оторван от прошлого и настоящего, слишком устремлён вперёд. «Космические» краски и звуки, новые материалы, раздвигающиеся стены квартир, необычные пространственные формы – всё «выстрелило» мимо. Люди не переселились в будущее. Не переселились потому, что Корбюзье забыл взять с собой человеческие «воспоминания». Его дом был наполнен мыслью, но лишён человеческого тепла, обжитости, уюта, или, попросту, примет истории, которые связывают настоящее с прошлым и создают ощущение непрерывности жизни. А это для нашего здоровья, для психики имеет, очевидно, не меньшее значение, чем физическое тепло или чистый воздух. Ведь, как гласит устав Всемирной организации здравоохранения, здоровье не только отсутствие болезней и физических недостатков, но состояние полного психического и социального благополучия.
«Ощущение дома, чувство общности с единым целым, – говорил на открытии прошлогодней международной конференции по биосфере директор по вопросам науки и техники социально-экономического департамента ООН Гай Гресфорд, – слишком часто нарушается абстрактной монотонностью бездумной архитектуры, которая представляет убежище, не создавая домашнего уюта... Жители городов, как будто попавшие в ловушку, страдают от ощущения недостижимости эстетических идеалов и всё менее понимают цели общества, основанного на конкуренции и требующего напряжённой работы».
* * *
На этом рассказ о проблемах и возможностях эстетикотерапии можно было бы и закончить, однако он будет неполон, потому что человек живёт не только в пространстве и времени, но и в мире звуков, которые сопровождают нас с момента рождения до смерти и формируют наш внутренний и эмоциональный мир.
Этот факт засвидетельствован историей. Музыкой казнили в древнем Китае; применялись резкие музыкальные звуки, вызывающие болезненную реакцию. И в Африке: некоторые первобытные племена убивали приговорённых барабанным боем и криками.
«Неужели такими слабонервными были древние?!» – может воскликнуть современный человек, привыкший не только ко всякого рода джазовым поделкам, которые с упоением крутят магнитофонщики, но и к грохоту металлообрабатывающего цеха и звуковым ударам трансконтинентальных лайнеров. Да, именно такими. И здесь нет ничего удивительного: эволюция ведь творила человека в тишине, которую только иногда нарушали раскаты грома, рокот моря или гул землетрясений. Мало того, до промышленной революции XVIII века, давшей жизнь механизмам с вращательным и возвратно-поступательным движением, люди относились к звуковой среде более бережно, чем сейчас.
В том же Китае для широкого исполнения нового музыкального произведения иногда требовалось разрешение императора. Но уже Шопенгауэру пришлось туго. Недаром он саркастически произнёс: «Сила шума, которую может вынести человек, обратно пропорциональна его умственным способностям».
Теперь мы понимаем: шум, увы, – непременный спутник прогресса. И что нам сарказм Шопенгауэра, когда пути назад нет – современный человек теряет здоровье, глохнет. По данным Всемирной организации здравоохранения, в 1966 году первое место в мире среди профессиональных заболеваний занимала потеря слуха. А в Америке только из-за шумов города за последние десять лет число людей, страдающих нервно-психическими заболеваниями, увеличилось вдвое. Добавьте к этому ежедневную казнь битмузыкой, которую приходится переносить современному человеку, и станет ясно: самое время заняться эстетикотерапней.
Должен заметить, что действие звука на живой организм изучено значительно лучше, чем действие пространства, цвета и истории. С помощью звукового ритма можно ускорять и снижать сердцебиение собаки, перестраивать ритм движений белки в колесе, даже останавливать подопытного животного. Часовой механизм, поставленный в аквариум и тикающий быстрее, чем могли бы «дышать» рыбы, привёл их к смерти.
Звуковые ритмы музыки влияют и на скорость биения человеческого сердца, напряжённость кровеносных сосудов. Вот что, например, пишет о действии бит-музыки доктор Бодамер из Штутгарта: «Шум, носящий характер сигнала тревоги, каждый раз мгновенно переключает наш организм в состояние обороны. В кровь выбрасываются гормоны, нервная система напрягается, сердце и сосуды мобилизуются для максимальной работоспособности. Но так как дело ограничивается лишь сигналом о возможной опасности, оборонительная реакция организма растрачивается бесцельно. Однако не успела ещё система отдохнуть, бит-музыка даёт новый сигнал тревоги».
Возникает закономерный вопрос: как уберечь человека от казни грохотом и шумом, как создать благоприятную звуковую среду? Один из путей – использование шума. Так, уже сегодня врачи прописывают нервнобольным специальные «успокаивающие» шумы, а лёгкий шум в цеху подстёгивает нервную систему работающих, скрадывает однообразие. Другой путь подсказал лаборант Тбилисского машиностроительного техникума 3. Хетагури, создав аппарат, преобразовывающий грохот станков в приятную музыку. Изобретение Хетагури открывает очень широкие возможности. Ведь, как писал В. М. Бехтерев, «музыка не только фактор, облагораживающий, воспитательный, музыка – целитель здоровья». С помощью музыки можно усыпить человека на 37 минут и сделать ему операцию аппендицита, заставить активно работать его железы внутренней секреции, напрячь и расслабить мышцы, успокоить нервную систему.
И это всё мы можем уже сегодня.
* * *
У человека, который только что закончил чтение этил заметок, может возникнуть естественный вопрос: а почему об этом мы заговорили сегодня? Проблема эстетического окружения человека существовала всегда. Да, это так. Но никогда она не стояла так остро, как сегодня. И тому причиной научно-техническая революция, которой увлечён современный человек. С одной стороны, реконструируя «вторую природу», она развивает в нас чувство комфорта, формирует всё более высокие требования к среде, с другой, – уничтожая на земле живую природу и историческую среду, оставляет всё меньше возможностей удовлетворить эти требования. Возникает противоречивая ситуация, выход из которой один: усовершенствовать, гуманизировать «вторую природу» с учётом возросших требований человека.
Правда, есть и другой путь: быть, так сказать, выше среды. Что ж, такое возможно. Человек – очень гибкое существо. Он может привыкнуть к обезображенным ландшафтам, дымному небу, грязным рекам, однообразной архитектуре, скрежету. Возможно, при этом он не претерпит никаких отрицательных внешних изменений, не утратит способности быть активной частью экономической и технической систем, в которых живёт. Но не обеднит ли он себя духовно и физически? Сохранит ли творческие потенциалы? Наверное, нет. Тому тысячи подтверждений.
Когда мы говорим об эстетике окружающей среды, мы ведь печёмся не о «жемчужной раковине» самой по себе, какая бы распрекрасная она ни была, а ради человека, ради его творческих потенциалов. Вот о чем мы должны помнить. В среде, создаваемой сегодня на земле, как бы уже запрограммирован тот человек, который появятся на свет завтра. Очень важно, чтобы его природная активность не угнеталась этой средой, а стимулировалась.